"Дьявол в мистере Рикмане"/апрель 1986 г.
Перевод - Hrisanta
Бета - Hedwig (Юля Дараган)
Забудьте о книге и фильме, перед вами - театр! Алан Рикман рассказывает
о своей новой роли в постановке "Мефистофель". Он исполняет
роль актера Хендрика Хофгена, чья жажда успеха любой ценой приводит его
в пугающие объятия нацистов. Суббота, обеденный перерыв, и Алан только
что закончил репетицию в Барбикане - кажется, он никогда не покинет эту
площадку. Волосы Алана растрепаны, у него подчеркнуто небрежный вид -
это нормально в актерской среде. Полная противоположность Клаусу Б. Брандауэру
из Фильма-Который-Не-Будет-Здесь-Назван...
Но не обманывайтесь! Перед вами главная достопримечательность
города. И все из-за великолепно сыгранной роли виконта де Вальмона в "Опасных
связях", одного из самых бесчувственных ублюдков, каких только видел
свет. Алан говорит, что вернулся в Королевское Шекспировское Общество,
чтобы попробовать нечто более монументальное. Режиссер Адриан Нобл дал
ему такую возможность, утвердив на роль Хофгена.
Изначально "Мефистофель" был пьесой Ариана
Мнушкина по роману Клауса Манна. Пьеса стала ответом Франции на постановку
Джоан Литтлвуд "1789", возродившую "Раунд-Хауз" в
70-е. Образ Хендрика Хофгена был списан с немецкого актера Густава Грундгенса,
мужа сестры Манна. Их брак был классическим несчастливым браком по расчету,
и "Мефистофель" стал местью Манна. Рикман утверждает, что пьеса
лучше книги, потому что она обличает не только главного героя, но и его
окружение, показывая становление нацистского режима в Германии и влияние
идеологии на людей.
"Текст пьесы обращен в будущее", - говорит
Алан. "Постоянно подчеркивается, что речь идет не только о нацистах,
но и о современном обществе. Можно ли сказать: "Я всего лишь актер",
если ради своего актерства, ты готов смести все на своем пути?"
Находил ли он странным играть актера?
"Довольно необычное ощущение - как в галерее зеркал. Почти вся пьеса
состоит из частей различных постановок, между ними мне приходится делать
на сцене то же, что я обычно делаю за кулисами. Как будто изнанку твоей
жизни показывают зрителям. В конце спектакля декорация авансцены перемещается
с заднего плана на передний, так что зрители сыграют самих себя. Трудно
сказать, какой резонанс это будет иметь в Барбикане..."
Если сравнивать Хофгена и Рикмана как актеров,
трудно найти двух более непохожих людей. Рикман, связавший свою жизнь
с женщиной, активно интересующейся политикой, не желает иметь ничего общего
с актерами, стремящихся только к самовыражению. Он постоянно задается
вопросом, почему он играет на сцене. Простой ответ "это то, что я
делаю лучше всего" его не устраивает. По странной иронии судьбы,
Рикман, родившийся в бедной семье в муниципальной больнице Актона, всю
жизнь играл аристократов.
"Моя мать валлийка, а отец - ирландец, так
что я могу говорить с обоими акцентами, как коренной житель, однако за
все время работы на сцене мне это ни разу не пригодилось".
Отец Рикмана, фабричный рабочий, рано умер, и его
матери пришлось одной растить четверых детей. Свое резкое аристократическое
произношение Рикман приобрел в школе Латимер города Хаммерсмита, где Алан
выиграл стипендию.
Затем он уехал поступать в Челси, в колледж искусств
и дизайна. В восемнадцать лет ему казалось не разумным отдать жизнь драме.
Год в Королевском колледже искусств - и снова внутренний голос побуждает
его уйти. И тем не менее, навсегда изменившее его жизнь письмо в Лондонскую
королевскую академию драматического искусства Алан опустил в почтовый
ящик только в двадцать шесть лет...
Колледж искусств дал ему сильный изобразительный
подход к театру, вторая из известных его особенностей - умение рисковать.
В "Опасных связях" жонглирование духовными ценностями приводило
зрительный зал в душевный трепет.
"Мне хотелось, чтобы пьеса производила такое
же впечатление, как и книга, и я знаю, что должен завоевывать внимание
200 человек в зрительном зале также, как и женщин в пьесе. Мерилом нашего
успеха была тишина в зале. Нужно было привлечь людей, и только потом ошеломить
их пьесой".
Время от времени голос Рикмана был настолько тих,
что в последствии он даже получал письма от людей, сидевших в первом ряду
и не слышавших ни слова. Интересно, удасться ли у Рикману покорить сразу
800 зрителей, когда спектакль пойдет на сцене Вест-энда?
"Я всегда считал, что Шекспир был совершенно прав, когда в финале "Бури" оставил с Просперо Калибана, а Ариэля освободил. Мы используем наши физические силы, а дух - отпускаем. У английских актеров масса достоинств, но они даже не представляют, как их продемонстрировать. Один американский танцор сказал, что нужно поймать энергетический импульс, когда он проходит сквозь тело". (прим. ареф. - это сказал рудольф нуреев)
В то время как я путаюсь в этом тяжелом типично
американском утверждении, Рикман приходит мне на помощь. "Конечно,
это все очень абстрактно. Но самое важное - нить повествования".
Иногда режиссеры и декораторы загромождают сюжет лишними деталями, в которых
актеры просто теряются. Впрочем, Рикман утверждает, что и актеры не сдаются
без боя. "Уверяю вас, сейчас многие начали натягивать поводок. Все
меняется - даже здесь, в этом здании. Правда, пока неизвестно, кто придет
к финишу первым."
Что ж, я знаю, на кого мне поставить...
интервью с другими персонажами