Франц Антон Месмер был известным целителем, жившим в 18 веке в Вене, излечивающий казалось бы неизлечимые болезни прикосновением, гипнозом, током, магнетизмом. Лучшие врачи были возмущены, и в итоге Месмер был выслан во Францию, где стал любимчиком аристократии

 

Основные вопросы

Грэхэм Вуд, журнал Таймс – март 12, 1994

перевод: Йонака


"Разве интересно разговаривать с актерами?" - спрашивает Алан Рикман. "По-моему, это кошмар". Он абсолютно уверен, что с журналистами разговаривать еще хуже. Те, которым это позволено, получают список запретных тем – все, что касается его личной жизни.

"Я не люблю разговаривать с журналистами потому, что большинство из них хотят сократить жизнь до статейки в одну страницу и все время заставляют тебя что-то сравнивать", - говорит Рикман. "Заставляют отвечать на вопросы, а мне хочется сказать им: "Ничто ни на что не похоже, и я ни о чем, кроме работы, сейчас не думаю"". Так создается невидимая тюрьма.

Не только журналистам сложно общаться с Рикманом. После трех дней съемок последнего фильма с его участием, "Месмер", актеры в один голос говорили: "Какой он великодушный, добрый! Таких не бывает!". Но все же кое-кто признал, что это еще не весь Рикман. "С ним очень сложно работать", - говорит актер Саймон Макбарни.

"Когда он готовится к съемкам, то становится очень замкнутым, - поясняет он. - Все что-то делают, и Алан находит во всем ошибки: "Это не так, это не верно". Он охладевает к съемкам, если не сходится во мнениях с режиссером. Но это бывает нужно для творческого процесса".

"Может показаться, что с ним трудно, - говорит Стивен Поляков, режиссер фильма "Закрой мои глаза", - но я знаю многих, с кем еще сложнее. Как и американских актеров, его волнует, какое он производит впечатление, но он не относится к остальным как к конкурентам".

Роджер Споттисвуд, режиссер "Месмера", согласен, что Рикмана "не просто убедить попробовать новые идеи; он сперва проверит тебя, и только потом даст согласие". Например, Споттисвуд хотел, чтобы Месмер, измученный провидец, который на 200 лет раньше остальных понял, что такое альтернативное лечение, более чутко отнесся слепой девушке, которую пытается вылечить. По идее режиссера Рикман должен был облизать веки девушки; актер отказался, возможно потому, что это показалось ему введением в сюжет излишней сексуальности. "Всегда велись споры о том, защищает ли актер суть своего героя или проецирует себя на него, - говорит Споттисвуд, - но Рикман играет человека, которого трудно полюбить, и на время съемок он стал именно таким. Так что, споря с ним, я словно спорил с самим Месмером: умным и коварным, очаровывающим и надменным".

В конце концов, Рикман всегда добивается своего. Его умение вносить свой вклад в развитие героя – одна из черт, делающих его отличным актером. У него врожденное чутье на то, что должен делать его герой. "Он расширяет перспективы, - говорят его поклонники, - становится то капризным, то страстным, то замкнутым по собственному вкусу".

"Мне нужно время, чтобы добраться до дома и понять, кто я такой", - сказал он однажды, показывая, насколько глубоко он погружается в свою роль. "Любому актеру свойственна неуверенность в том, кто он на самом деле, - говорит Энтони Мингелла. - Ты вечно притворяешься кем-то еще, так что твое домашнее задание – сбросить чужую кожу и одеть собственную".

Если Аланов Рикманов несколько, то и граней его таланта ничуть не меньше. Он начал сниматься в фильмах после спектакля "Опасные связи", где играл Вальмонта и получил за него американскую награду Тони. Хотя он не снимался в фильме Стивена Фрирса, поставленном по этому спектаклю, он получил роль Ганса Грубера в "Крепком орешке". Выпускник королевской драматургической академии играл злодея в нелепо жестоком и напыщенном фильме с Брюсом Уиллисом в главной роли.

Образ опасности, выработанный за годы работы на сцене, в шекспировском королевском театре, он полностью перенес на экран. Позже он снялся в роли шерифа ноттингемского в "Робин Гуд: принц воров", своей неприкрытой яростью и пугающей злобой затмевая Кевина Костнера, который должен был стать звездой фильма. За эту роль он получил награду Бафта – как лучший актер второго плана.

Но в других, не голливудских мейнстримовских фильмах ему доставались гораздо более сложные роли: влюбленный, вернувшийся с того света, чтобы поддержать убитую горем Джулиет Стивенсон в картине Мингелла "Верно, безумно, глубоко"; мужа, которому изменяет жена в "Закрой мои глаза"; политического посредника в сатирической драме Тима Робинсона "Боб Робертс".

До сих пор, не смотря на щедрые похвалы за каждый фильм, главной роли он не получал. Центральным персонажем всегда был кто-то другой – Уиллис в "Крепком орешке", Стивенсон в "Верно, безумно, глубоко", Костнер в "Робин Гуде", Саксия Ривз в "Закрой мои глаза", а Рикман должен был выставлять себя в качестве демонического, эгоцентричного злодея. "Он долго ждал своей главной роли, - говорит Поляков, - что характеризует английских режиссеров с не лучшей стороны".

Основной его работой в Голливуде остается изображение злодеев, которым он придает пугающе убедительные нотки очарования. Но для английских любителей театра его появление на сцене, во плоти, стало долгожданным событием.

"Танго в конце зимы" (1991) пленило зрителей тихим, логичным безумием Рикмана. Его Гамлет (лондонский риверсайдский театр, 1992) - опасный, никем не любимый, предающий самого себя. Гипнотический, притягательный, как говорили критики.

Большинство предлагаемых ему сценариев Рикман оценивает, как "чушь, только для того, чтоб кинотеатры заполнить", мечтая о чем-то серьезном. Сценарий Дениса Поттера добавил эротизма и тайны в итак уже замечательную историю Месмера, а продюсеры Лэнс Рейнольдс и Уиленд Шульц-Кайл собрали бюджет в 9.5 миллионов в Канаде, Британии и Европе, отчасти благодаря участию в проекте Рикмана. Зимой в огромном дворце в Венгрии он снимал сцену, в которой молодая австриячка теряет сознание, и Месмер, игнорируя возмущение присутствующей знати, приводит ее в чувство, растирая ей грудь.

"В съемках интересно то, - говорит он после, - что часто ты не знаешь, что делаешь. Игра затрагивает те нервы, которые ты не в силах контролировать". Ему все еще трудно выходить на сцену - серьезное признание для актера, который, кажется, излучает спокойствие. "Я боюсь сцены, голоса в голове шепчут мне: "Ты забудешь текстЙ"

Поляков говорит, что Рикман "очень волнуется, но в хорошем смысле. Он не боится идти против моей воли, он очень много думает о том, что делает".

Иные могут посмеиваться над тем, какая энергия тратится на оживление плоских голливудских героев, сыгранных Рикманом. Но означает лишь то, что эти насмешники зарабатывают больше 150 фунтов, которые дает провинциальный театр. Он выбирал роли, выстраивая репутацию злодея, отчасти комического, чем вызывал шквал театральных аплодисментов. И говорил, что съемки фильма после театра – "как стакан ледяной воды в пустыне".

"Месмер" привлек Рикмана тем, что "это история о хвастливом, безрассудном человеке, готовом на все. Если роль плохо написана, то это похоже на проституцию. "Вы не могли бы кран включить?" Читая некоторые сценарии, предложенные мне в Штатах, я не мог перестать изумляться тому, что люди беспокоятся лишь о деньгах. Ты читаешь и думаешь: "Ну почему?" Это такой закон – если ты в это не веришь, то и сыграть это хорошо не сумеешь. Ты начинаешь видеть себя как какой-то химический продукт, который вводят для получения нужного результата".

Он говорит: "Пусть каждый сам для себя решит, насколько правдиво получился Месмер. Мне кажется, что хорошо". Потом смеется: "Угол камеры может все изменить. Ты думаешь: "Вот это момент, когда все мои чувства полностью выражены". Но тут камера опускается чуть ниже и захватывает твой нос, и вся полнота выражения – псу под хвост – потому что ты выглядишь совершенно не искренне".

Фильм – это риск. Он нацелен на аудиторию, достаточно искушенную, чтобы оценить нравы 18 века и следовать сюжетной линии от Месмера до современного психоанализа и холистического подхода к альтернативной медицине. Рикман считает эту картину достаточно серьезной. Изучая роль, он посетил сеансы гипноза и ввел некоторые элементы в свою игру.

"Важно, чтобы игра шла изнутри, - говорит Макбарни. - Алан делает это превосходно. Он не привносит в игру свою личность, что странно для театрального актера. Он просто позволяет камере найти то, что нужно".

Многие женщины считают его сексуальным. Об этой стороне его обаяния Поляков говорит: "Глубина в нем сочетается с опасной, переменчивой сексуальностью, таких актеров немного. Он необычен и вместе в тем привлекателен – захватывающее сочетание".

Стивенсон рассказывает о том, какое впечатление произвел на нее Рикман в королевском шекспировском театре. "Я была напугана, но он был добр, безо всякого намека на сексуальность. У него дар – собирать и вдохновлять людей". Они стали друзьями, играли вместе в спектакле "Опасные связи", в "Верно, безумно, глубоко". "В фильме были и наши отношения, - рассказывает она, - я действительно похожа на Нину – у меня семь пятниц на неделе, моя легкомысленность Алана раздражает. Он гораздо более разборчив и уверен в своем вкусе – что может быть не менее раздражающим. Но он – якорь стабильности в моей жизни".

Поклонники Рикмана заваливают его просьбами подписать фотографии (что он охотно делает), но порой просьбы становятся более личными. "Я не собираюсь о них рассказывать, - сразу говорит он, - не хочу предавать людей, которые это делают. Но и отвечать им я не буду. Это так странно. Вот ты на экране, и люди могут представлять себе все, что угодно – но к тебе это не имеет никого отношения. Нужно как-то с этим справляться. Ведь я все еще хожу за покупками".

Один журналист, узнавший домашний адрес Рикмана, посылает ему каждую вырезку из газеты, где о нем плохо отзываются, с припиской: "Думаю, вам надо это знать". Чернокожим жителям Нью-Йорка так понравился Ганс Грубер, неонацист из "Крепкого орешка", что они "приходят ко мне и говорят: "Йо! Крутой мужик!" Я не знаю, что это. Думаю, они чего-то от меня хотят"
Рикман пытается сопротивляться ловушкам, которые ставит ему популярность. "Мне нравится фраза Дэвида Хейра: "Шоу-бизнес ослабляет разум!" Поживите немного в Лос-Анджелесе и увидите, что там есть только одна тема для разговора".

Алан Рикман живет с преподавательницей экономики, Римой Хортон, которая на прошлых выборах баллотировалась в парламент как кандидат от лейбористов. Они вместе уже долго, но детей у них нет. Он говорит, что феминизм "хорошая вещь". Он не вдается в подробности своей личной жизни: "Это слишком личное. То, что у меня нет детей, дает мне простор для работы, я уверен. Я ухожу с головой в работу, но если ее нет, то я не убиваюсь по этому поводу".

Как и его подруга, Рикман социалист, и его чувство справедливости и гуманизма нашли практическое воплощение. "Он помог многим молодом актерам, в том числе и материально, - говорит его старый друг. - Если он и изменился, то разве что стал еще более щедрым". Когда он узнал, что венгерские статисты, задействованные в "Месмере", едят только хлеб, в то время как остальные актеры хорошо питаются, он ворвался в офис продюсера, требуя для всех одинакового отношения.

Сможет ли Рикман вести весь фильм – вот основной вопрос. Если да, то Алан Рикман в свои 47 – через 20 лет после того, как выиграл стипендию королевской театральной академии и наконец "вздохнул от облегчения, что он на своем месте" - станет звездой мирового масштаба. Джиллиан Бардж, игравшая жену Месмера, абсолютно в этом уверена: "У Алана уникальная, насыщенная внутренняя жизнь. Он изменчивый, непостоянный и очень, очень притягательный".

 

обсудить

другие интервью рикмана

интервью с другими персонажами

Рейтинг@Mail.ru

Хостинг от uCoz