Японский Билет в Мечту

Питер Льюис.
(Таймс, 4 августа 1991)

перевод: Санта-Алекс


Эдинбургский Фестиваль 1985 года был взбаламучен "Макбетом", перенесенным на феодальную японскую почву с ее воинами-самураями, звонами колокольчиков, буддистскими песнопениями и символическим изображением цветения вишни, которая сопровождала смерть тирана.

Режиссер, ответственный за все это - Юкио Нинагава, театральная легенда, известная за пределами своей страны, японский эквивалент Питера Брука. В этом году он вернулся в Эдинбург с современной японской постановкой на английском языке, впервые в жизни возглавив труппу британских актеров.

Пьеса "Танго в конце зимы" драматурга Кунио Шимицу прибудет из Лондона как главный продукт большого японского фестиваля, проходящего в Британии этой осенью.

Вопрос вот в чем: как скажутся многочисленные перемещения на магической силе режиссера Нинагавы? Пьеса "Танго" для нас не просто странна - она экзотична, она изображает жизнь как мечту, прибегая к поэтическому стилю. Она побудит британскую аудиторию думать - нет, скорее мечтать - по-японски.

Последние четыре недели Нинагава провел на репетиционной базе в Докленде (Лондон). Его японская команда (дизайнер, костюмеры, осветители и звукорежиссеры) создавала требуемую сценическую атмосферу. Миловидная переводчица под ручку с Нинагавой переводила его фразы английской труппе. И хоть в Японии он - по слухам - кидается в актеров пепельницами, здесь пока не случилось ни одного фейерверка.

Нинагава выглядит как гений в состоянии покоя. То сидя на полу, то запрыгивая на сцену, он увлеченно излагает свои воззрения присутствующим.

Труппа состоит из 26 актеров. Они - сама внимательность. Еще бы, на каждую роль было по сотне претендентов. Презрев языковой барьер, Нинагава сам проводил кастинг: актеры рассказали о себе, а он наблюдал за выражением их лиц.

Но самым удивительным стал выбор на главную роль актера, который все еще в пути к высшему эшелону мирового кинематографа. Нинагава видел Рикмана в двух фильмах - "Умирать Тяжело"/"Крепкий орешек"/Die Hard и Truly, Madly, Deeply. Он также скоро появится в Close My Eyes, в роли мужа женщины, влюбленной в своего младшего брата. Что трудно совместимо с его противостоянием костнеровскому Робин Гуду в качестве шерифа Нотингемского - эту роль критики оценивали как нечто большее, чем просто вершина. Работы Рикмана показывают его разноплановость, его отстраненность и иронию, едва заметную из-под полуприкрытых век. Он всегда на два шага впереди остальных. У него самый сексуальный голос и самые причудливые манеры среди актеров его поколения. Из всех этих составляющих складывается кино-карьера, готовая перейти в театральную.

Без колебаний он отложил ради работы с Нинагавой предложения из мира кино. "Я смотрел на его Медею и думал: "Вот что значит это слово!" Если вы долго наблюдали за чьей-то работой, а потом были приглашены к сотрудничеству с ним, отказываться нечестно. Но и согласиться было нелегко. Внутренний голос приказал мне паковать чемоданы и ехать сюда. Он сказал: "Все твои прекрасные фильмы случились благодаря тому, что ты делаешь в театре!"

Внезапные решения - типичный признак хаотической карьеры Рикмана. Она началась в его 26, когда он вдруг бросил работу дизайнера ради обучения ремеслу актера. Так же - внезапно - он покинул Стратфорд, отработав год, "чтобы узнать, как говорить с актерами на сцене, говорить, а не лаять". Он был приглашен обратно, после его остроумного теледебюта в Обадии Слоупа, льстивого клерка из Барчестероских Хроник/BBC. "И снова я обрезал все связи, и сбежал, пока они не успели навешать на меня кучу подобных ролей".

RSC превратил его в холодного сексуального хищника Виконта де Вальмонта в "Опасных Связях" - это привело к двум тяжелым годам в Стратфорде, Лондоне и Нью-Йорке и номинации Тони. Он говорит, что "Связи" были не самый здоровым опыт, но - пропуском в Голливуд. Они подняли его рыночную стоимость. После четырех лет съемок Рикман возвратился на подмостки театра, чтобы изобразить беспомощность, смущение, истощенность и амнезию актера, который пытается совершить прорыв - снова и снова.

Нинагава выбрал эту пьесу - японский хит-1988, потому что хотел увидеть как современная японская пьеса пойдет перед западной аудиторией.

В Японии актер воспринимается в статусе героя, человека на пьедестале. Пьеса построена на образах и символах. Действие происходит в кинозале, полном теней фильмов, которые там шли когда-то. Зал полон зрителей, которые когда-то предавались здесь своим мечтам. Появляются фигуры из прошлого и настоящего актеров, превращаются в персонажей Пирандели, возможных исключительно на сцене - не в жизни. Под конец все эти призраки сливаются с символом павлина, пришедшим издалека, из времен актерского ученичества главного героя - под звуки танго из пьесы, в которой он играл еще в школьной труппе. Все эти слои значений, возможности визуальных и звуковых эффектов привлекли Нинагаву.

Рикман знал, чем рискует: "Это трудная пьеса, с множеством подводных течений, которые становятся все больше и больше очевидны с каждой репетицией. Я стараюсь приспособиться к чуждой нам культуре. Если я звучу невнятно, то стараюсь превратить себя в пустой сосуд, стать для режиссера инструментом для воплощения замысла".

А утоляет ли Нинагава наш интерес к Японии? На этот вопрос Рикман не дал прямого ответа. "По-настоящему хороших режиссеров роднит сильное личное видение происходящего. Нинагава начинал как художник. И я полностью доверяю его визуальному чувству, его взглядам. Ему трудно, не говоря по-английски, донести до нас все нюансы японского. Хотя и дает нам некоторую возможность расширения диапазона игры. Нам приходится балансировать на острие лезвия".

Рикман не пытается играть японца, выглядеть по-японски. "Я - европейский актер, играющий японского актера, который хочет следовать тому, что он узнал о европейском театре". Костюмер пообещал, что в спектакле не будет кимоно и никому не станут подводить глаза.
Нинагава Сан, как его называет труппа, не вдавался в подробности значения пьесы для японской публики - в частности, значения павлина, контрапункта визуального ряда постановки. "Для режиссера это не главное, - говорил он, пытаясь пояснить свою позицию. - Пьеса - мать, актеры - отец, а между ними - ребенок по имени Театр. Режиссер - все лишь нянька".

Меж тем, пьеса Шимицу много значит для японцев, которые принимали участие в борьбе за реформы 60-х (эквивалент европейских студенческих бунтов 1968 года), сурово подавленные с помощью слезоточивого газа. "Демонстранты хотели перемен, но они проиграли", - говорит Нинагава. Что же случилось с ними после? Он смеется: "Все они стали отличными ребятами".

Двое из повстанцев, так и не ставшие отличными компанейскими ребятами - это драматург Шимитсу и сам Нинагава. Они основали подпольный Театр Современных Людей в 1968 году, с Нинагавой в качестве главного актера, а затем и режиссера. В 1980 году они возобновили работу, но уже открыто, в больших коммерческих театрах. Спектакль "Танго" стал плодом этой деятельности.

Работа с британскими актерами стала новым опытом для Нинагавы. "Их способность мгновенно переключаться с одной эмоции на другую поражает. Японские актеры слишком увлекаются эмоциями, это их тормозит. Все мы учились в европейском театре, но наше актерство старомодно по вашим стандартам. Иногда современное положение японского театра приводит меня в отчаяние, и я говорю своим актерам: "Пожалуйста, двигайтесь быстрее, избавьте меня от музейных древностей".

В Японии театральная публика представлена по большей части взрослыми женщинами. Как результат, актеры-мужчины считаются слишком старыми уже в 40, хотя актрисам позволено продолжать играть на сцене без страха перед молодыми соперницами. "Есть у нас 80-летняя актриса, которая играет Блинш дю Буа в Трамвае Желание", - говорит Нинагава. Он - один из тех редких режиссеров, посмотреть работы которого было бы интересно обоим полам. Но большинство японских мужчин заняты на работе допоздна, им не до пьес.
"Отдых чаще ассоциируется у них с пивом, чем с театром".

Самобытность японской пьесы в сравнении с нашей реальностью может поразить нас. По крайней мере, на это надеется Нинагава. Питер Барнс, адаптировавший японский тескт для английской сцены, размышляет: "В Англии иностранным театром принято считать Чехова, еще раз Чехова или, на крайний случай, Ибсена. Это как открытие маленького окошка в культуру, которую мы слабо себе представляем. Разница между нами очевидна".

Японский Фестиваль познакомит нас со знаменитыми и заслуженными труппами актеров Кабуки, Куогена и Ноха, чтобы проиллюстрировать прошлое Японии. Это джокер в колоде драмы, отличающийся от наших современных пьес так же, как вкус суши отличается от рыбных палочек из пакетика.

 

обсудить в форуме

другие интервью рикмана

интервью с другими персонажами

Рейтинг@Mail.ru

Хостинг от uCoz